Предвоенный подъем освободительного движения был повсеместным. Его характерными чертами стали общий, невиданный ранее рост забастовочного движения, массовые выступления трудящихся, которые в отдельных случаях принимали необычный накал, мощное международное антиимпериалистическое движение.
После российской революции 1905 г. во многих колониальных и зависимых странах начался подъем национально-освободительных и демократических движений.
Предпосылки подъема этого движения складывались в течение долгого времени. Они были порождены прежде всего тем непримиримым противоречием, которое существовало между империалистическими державами и многомиллионными массами народов эксплуатируемых ими колоний и полуколоний. По мере усиления империалистической эксплуатации это противоречие углублялось, подготовляя революционный взрыв.
Революция в России, поколебавшая царизм – эту, как ранее казалось народам Востока несокрушимую силу, – вдохновила их на революционные выступления против своих феодальных монархов и их покровителей – иностранных империалистов. Ненависть, которую вызывала у народов Востока имперская политика царского правительства, сочеталась с горячим сочувствием к российским революционерам. В странах Азии начали понимать, что демократические, революционные силы России являются союзником угнетенных народов в их освободительной борьбе.
Влиянием российской революции на страны Азии раньше всего проявилась в Иране, где в декабре 1905 г. состоялись массовые демонстрации, которые переросли в революцию 1905–1911 гг. , подавленную силой с помощью войск России и Англии.
Вслед за Ираном, народные восстания потрясали Турцию и Китай. Начался подъем национально-освободительного движения в Индии и Индонезии.
Народы пробудившейся Азии не смогли одержать победу. Мощь империализма, слабость национальной буржуазии, только еще формировавшейся и неспособной довести до конца демократические революции, не заинтересованность либеральных помещиков и части буржуазии, связанной с крупным землевладением, в последовательной ликвидации феодальных отношений и порядков были важнейшими причинами неудачи первой волны революционных выступлений народов Востока. Вырванные у империалистов и «своих» господствующих классов уступки были еще очень ограничены.
В начале XX в. экономическое развитие стран Латинской Америки заметно ускорилось. Переход от рутинного сельского хозяйства к товарному земледелию, рост легкой и горнорудной промышленности потребовали строительство железных дорог, сооружения портов.
Это в свою очередь ускоряло развитие капитализма, укрепляло экономические связи и содействовало расширению внутреннего рынка. Серьезные сдвиги в экономике сопровождались и крупными измерениями в социальной структуре общества.
Латинская Америка становилась ареной острой социальной и национальной борьбы. Наиболее ярким проявлением ее была народная революция в Мексике (1910–1917), направленная против империалистической экспансии и феодальных пережитков.
Мексиканская конституция (январь 1917 г. ), явившаяся результатом героической борьбы народа против внутренней реакции и иностранного империализма, была самой прогрессивной из буржуазных конституций того времени. Конституция объявила недра, воды, горы и леса достоянием нации.
Собственностью нации было объявлено также и церковное имущество. Отнятые у крестьян земли подлежали возвращению, предусматривалось также восстановление общинных владений и частный раздел латифундий, 8-часовой рабочий день, право на союзы и забастовки. Хотя мексиканская революция не ликвидировала феодальных пережитков и не обеспечила независимости страны от империализма, тем не менее она сыграла большую роль в истории Мексики, ослабив позиции феодально– клерикальной реакции и иностранного империализма и создав более благоприятные условия для проведения ряда прогрессивных преобразований.
Развитие капитализма в стадию империализма было определяющей чертой всемирно-исторического процесса в начале ХХ в.
Но империализм развивался в различных странах неравномерно, что усиливало присущие ему противоречия – между трудом и капиталом, между империалистическими эксплуататорами и угнетенными народами колоний, между самыми империалистическими державами, ожесточенно соперничавшими друг с другом.
К началу XX в. Соединенные Штаты Америки шли впереди всех государств по уровню промышленного производства. Черная металлургия и добыча каменного угля развивались настолько быстро, что в 1913 г.
США выпускали по этим отраслям больше продукции, чем Англия, Германия и Франция вместе взятые. В это время необычайно быстро выдвигаются Япония в качестве «великой державы», хотя и значительно отстававшая в экономическом отношении от крупных капиталистических государств Европы и США, и Германия, которая по уровню промышленного производства выдвинулась на первое место в Европе. Первые годы XX в.
были периодом промышленного подъема и для Италии. Оживление экономической жизни наступило во Франции. Все это не только усиливало конкуренцию империалистов на мировом рынке, обостряло межимпериалистические противоречия, но активизировало борьбу рабочих.
В эти же годы значительно активизируется стачечная борьба рабочих. В 1912–1914 гг. произошли грандиозные выступления горняков Англии, Германии, «Красная неделя» в Италии, всеобщая забастовка в Бельгии, в которой участвовало около 450 тыс.
человек. В 1911 г. Испанию потрясла новая значительная антивоенная забастовка.
На улицах Вены развернулось ожесточенное сражение рабочих против войск и полиции. В 1913 г. антиправительственные выступления рабочих еще более усилились.
Особенно значительным был революционный подъем в России, который обозначился уже летом 1910 г. В 1911 г. количество стачек и их участников возросло более чем в 2 раза по сравнению с 1910 г.
Наметились и качественные сдвиги: крепла организованность, росло упорство борьбы, увеличилось число выступлений, связанных с политическими, общедемократическими требованиями. В ноябре 1910 г. в стране прокатились политические забастовки, митинги, демонстрации в связи со смертью Льва Николаевича Толстого, с требованием отмены смертной казни.
Важной вехой в развитии революционного подъема явились события на Ленских приисках, принадлежащих одной из крупнейших монополий – «Ленскому золотопромышленному обществу». Произвол, царивший на приисках, вызвал в марте 1912 г. всеобщую забастовку.
Для подавления выступления рабочих были посланы войска, начались аресты. 4 апреля 3-тысячную демонстрацию рабочих, добивавшихся освобождения своих товарищей, расстреляли. 270 человек убито, 250 – ранено.
Ленский расстрел, сопровождающийся заявлением министра внутренних дел: «Так было и так будет впредь», отозвался взрывом возмущения, волной протеста по всей стране. Только 1 мая 1912 г. в 50 губерниях России произошло свыше одной тысячи стачек.
Политические забастовки охватили более 80 % бастовавших рабочих. Такого не знала раньше ни Россия, ни какая-либо другая страна. При этом около 42 % бастовавших добивались успеха.
Политические стачки осенью 1912 г. сопровождались уличными демонстрациями. В 1913 г.
забастовочное движение охватило более 2 млн рабочих, из них более 60 % участвовало в политических стачках. В первой половине 1914 г. бастовало больше рабочих, чем за весь 1913 г.
В движение пролетариата включились студенты крупнейших высших учебных заведений страны. Возросла революционная активность солдат и матросов. В июне 1913 г.
состоялась 100-тысячная забастовка против смертной казни, угрожавшей 52 матросам Балтийского флота, обвиненным в подготовке восстания. Правительство вынуждено было отказаться от смертного приговора матросам. В июле в Петербурге бастовало 150 тыс.
человек. Начались столкновения с полицией, строились баррикады. Стачки и демонстрации в 1914 г.
проходили также во многих городах России: Москве, Киеве, Ростове, Харькове и др. Хотя размах забастовочных движений превышал уровень 1905 г.
, оно развивалось главным образом в нескольких пролетарских центрах. Революционное движение в деревне и армии отставало: в 1912–1914 гг. не было таких массовых крестьянских и солдатских выступлений, как в 1905–1907 гг.
При всей неравномерности и неоднородности освободительного движения в мире в рассматриваемый период определились его общие черты и тенденции. Это усиление конфронтации рабочего класса и других слоев населения с монополистической буржуазией и другими господствующими классами, пытавшимися найти новые способы укрепления своего господства; рост влияния идей социализма среди пролетариата и непролетарских слоев; во всем мире повышалось значение общедемократических требований; старые противоречия, порожденные еще не решенными проблемами капиталистического развития, переплетались с новыми, с империалистическими противоречиями, крайне накаляли обстановку. Намерение правящих верхов, пытавшихся при помощи буржуазного реформизма консолидировать «силы нации», не исключало и даже, напротив, усиливало их стремление к использованию крайних мер, не считаясь с нормами законности и права.
Важнейшим вопросом политической борьбы во всех странах стали проблемы милитаризма и войны. Антивоенное движение объединяло широкие слои вне зависимости от партийной принадлежности. Именно таким был характер антивоенных выступлений во Франции и Италии в 1911–1912 гг.
Начало XX в. было переломным в истории международного рабочего движения. Со времени российской революции 1905 г.
оно вступило в полосу открытых классовых битв. Рождались новые формы борьбы пролетариата. В рабочем движении всех стран значительно усилилась революционная тенденция.
Обострение социальных противоречий в связи с переходом к империализму повсеместно способствовало росту революционности масс. Отражением этих процессов явилось возрастание революционного течения в международном социалистическом движении. Рабочий класс России создал партию, принципиально отличную от других партий II Интернационала – партию большевиков.
В рядах германской социал-демократии складывалось левое крыло. Во Франции гедисты вели решительную борьбу против политики сотрудничества с буржуазией и т. д.
Одновременно в партиях II Интернационала развивалось и реформистское течение, проводниками которого были интеллигенты-социалисты типа Г. Фольмара, А. Мильерана, Ф.
Турати. Это течение в предвоенные годы не только сохранялось, но и усилилось, отчасти в связи с избирательными успехами ряда социалистических партий Запада.
Укреплению реформизма способствовала линия руководящих деятелей II Интернационала, постепенно переходивших на позиции центризма – Карла Каутского и др. Эти колебания сдерживали формирование и сплочение революционных сил, способствуя реформистскому перерождению II Интернационала. Становилось исторически неизбежным размежевание революционных социал-демократов с реформистскими и центристскими силами в международном рабочем движении.
Временная частичная стабилизация явилась лишь этапом в развитии общего кризиса капитализма. В 1929 году капиталистический мир оказался зажатым в тисках жесточайшего экономического кризиса, превзошедшего по своему размаху и глубине все предшествовавшие. Ряд причин способствовал чрезвычайному обострению кризиса именно в Германии. Во-первых, бурный рост промышленного производства на дрожжах американских займов в 1924—1929 годах не сопровождался значительным расширением внутреннего рынка и все более приходил в глубокое противоречие с низким потреблением народных масс, обремененных помимо обычных тягот выплатой репараций и процентов по иностранным займам. Во-вторых, Германия как побежденная страна, экономика которой была опутана долгами по иностранным займам, находилась в невыгодном положении по сравнению с другими капиталистическими странами, имевшими возможность преграждать путь германским товарам на свои рынки высокими пошлинами и импортными ограничениями. В-третьих, борьба германских монополий за внешние рынки осложнялась потерей германским империализмом в результате проигранной им первой мировой войны всех колоний и ряда монопольных рынков. Наконец, обострению кризиса способствовала и финансовая зависимость Германии от американских и английских монополий. С началом кризиса началось массовое изъятие иностранных капиталов и их бегство из Германии. Иностранные кредиторы потребовали уплаты долгов по займам, что вызвало крах ряда крупнейших немецких промышленных компаний и банков. Действие этих факторов придало экономическому кризису в Германии характер катастрофы. Кризис охватил все отрасли хозяйства и все промышленные районы страны. В 1932 году уровень промышленного производства по сравнению с 1913 годом сократился на 40,6%, а производство средств производства — на 53%. По выплавке стали Германия была отброшена к уровню 1898 года, по производству свинца — к уровню 1895 года, цинка — к уровню 1888 года. Две трети производственной мощности промышленности оставались неиспользованными. На 2/3 сократилась внешняя торговля. Промышленный кризис тесно переплетался с аграрным. В то время как налоги и арендная плата возрастали, цены на сельскохозяйственные продукты упали к началу 1933 года по сравнению с 1928 годом более чем на 40%. Задолженность мелких и средних крестьян банкам превысила 13 млрд. марок1. Уплата лишь одних процентов по задолженности составляла ежегодно 900 млн. марок. Падение промышленного производства, сокращение внутренней и внешней торговли, кризис сельского хозяйства привели к глубоким потрясениям финансовой кредитной системы. Национальный доход сократился с 76 млрд. марок в 1929 году до 45 млрд. марок в 1932 году. Государственный дефицит, по оценке западногерманского историка Фриденсбурга, превысил 2 млрд. марок, а общая задолженность государства составила 14 млрд. марок2. Экономический кризис явился подлинным бедствием для трудящихся масс Германии. Зимой 1932/33 года число полностью безработных достигло 7,5 млн. человек. От безработицы страдали почти 2/3 городского населения. Стремясь переложить тяжесть кризиса на трудящихся, буржуазное правительство и предприниматели систематически проводили снижение заработной платы трудящихся, оставшихся на производстве. По данным немецкого буржуазного института конъюнктурных исследований, общий доход рабочих и служащих сократился с 47,5 млрд. марок в 1929 году до 25,7 млрд. марок в 1932 году, то есть на 42,4%. Экономический кризис сильно ударил и по средним слоям населения. Многие тысячи крестьянских хозяйств в результате кризиса разорились и были проданы за долги. Только в одном 1930 году с молотка пошло 20 тыс. крестьянских хозяйств. Доходы ремесленников сократились на 20 млрд. марок. В связи с крахом многих банков — Дармштадтского банка, Данат банка и др. — разорились сотни тысяч мелких вкладчиков, преимущественно из рядов мелкой буржуазии. Были уволены с работы и потеряли средства к существованию сотни тысяч чиновников, врачей, инженеров, деятелей культуры и искусства. Не находили себе работы специалисты, заканчивавшие высшие учебные заведения. Изнемогавшие под ударами кризиса массы мелкой буржуазии, чиновничества, интеллигенции, буржуазного студенчества представляли собой благоприятную питательную среду для распространения фашистских идей реванша и антисемитизма. Возникли благоприятные условия для превращения нацистской партии в массовую партию. Главное же заключалось в том, что за годы кризиса изменилось отношение к нацистской партии со стороны руководящих кругов германского финансового капитала. Если раньше они рассматривали фашистское движение как свой стратегический резерв, то теперь все более склонялись к мысли привести этот резерв в действие. Объяснялось это следующими причинами. Во-первых, несмотря на то что германские монополии и юнкерство стремились переложить всю тяжесть экономического кризиса на плечи трудящихся масс, кризис поставил под угрозу высокие прибыли монополий и благосостояние юнкерства. В 1931—1932 годах 1711 акционерных обществ с общей суммой капиталовложений свыше 17 млрд. марок не имели прибыли. Их потери составили 1256 млн. марок. Акции концерна «Ферейнигте штальверке» упали за 1929—1932 годы со 125 до 15% их номинальной стоимости. Акционерный капитал «ИГ Фарбениндустри» снизился за 1929—1932 годы с 800 млн. до 684 млн. марок, годовой оборот сократился с 1423 млн. до 871 млн. марок, дивиденды снизились на 7%. Не имел в 1932 году прибыли и концерн Круппа3. Несмотря на то что лишь от правительства Брюнинга юнкеры получили благодаря повышению тарифов и пошлин и правительственным субсидиям не менее 3 млрд. марок, за время кризиса из 18 тыс. юнкерских хозяйств обанкротилось 13 тыс.4 Естественно, что немецкие монополии и юнкерство считали такое положение в высшей степени ненормальным. Но где выход из тупика? Не надеясь на внутренние экономические силы германского империализма, они видели этот выход в одном — в немедленной перестройке всей экономики на военные рельсы с перспективой скорейшего развязывания войны. Захватом чужих стран, порабощением их народов и эксплуатацией природных богатств германские империалисты надеялись разрубить узел противоречий, в котором они запутались, и вновь обеспечить себе получение высоких прибылей. Закономерно, что поворот ведущих германских монополий от политики формального выполнения условий Версаля к политике открытой форсированной подготовки войны вел к выдвижению ими на авансцену политической жизни партии войны — фашистской партии. Другим обстоятельством, вызвавшим поворот монополий в сторону фашизма, явился выявившийся в годы экономического кризиса упадок буржуазного парламентаризма и рост революционного движения рабочего класса. В результате экономического кризиса и его последствий в Германии резко обострились классовые противоречия. Ухудшив экономическое положение трудящихся, кризис привел к повышению их революционной активности. Старые буржуазные партии — национальная, народная, демократическая — оказались не в состоянии приспособить свои программы и действия к обстановке бушующего экономического кризиса и быстро теряли своих сторонников. Что касается правой социал-демократии, то она, с одной стороны, уже серьезно дискредитировала себя в рабочих кругах многолетней политикой прислужничества перед буржуазией, с другой стороны, монополии, стремясь к войне, готовились организовать столь беспощадный нажим на трудящихся, что при всей лакейской готовности реформисты были бы не в состоянии осуществить его. Об этом свидетельствовала выявившаяся со всей очевидностью неспособность правых социал-демократов затормозить рост рабочего и коммунистического движения в стране. Отсюда — поворот германской буржуазии от парламентских методов правления с правой социал-демократией в качестве составного звена этой системы к открыто террористическим фашистским методам подавления трудящихся. Германские монополии с наступлением кризиса видели единственную силу, способную задушить рабочее движение в стране и обеспечить всестороннюю подготовку к агрессивной войне, в фашизме. «Наши нынешние партии, их вожди в рейхстаге и их представители в правительстве потеряли чувство ответственности перед государством и народом, — писал орган магнатов тяжелой промышленности газета «Дейче альгемейне цейтунг». — Все идет к тому, что эту систему должен сменить новый порядок»5.
Примечания
1. См. А. Сидоров, Фашизм и городские средние слои Германии, Соцэкгиз, 1936, стр. 22. 2. F. Friedensburg, Die Weimarer Republik, В., 1946, S. 274. 3. «Archiv IfZ» («Архив Института современной истории», г. Мюнхен, ФРГ), Krupp, Bd. 15, Dok. D-192, S. 6. 4. И. Дворкин, Экономическая программа германского национал-социализма, Партиздат, 1933, стр. 24. 5. «Die Deutsche Allgemeine Zeitung», 1. Jan. 1930. Предыдущая страница К оглавлению Следующая страница
Углубление социально-экономического и политического кризисаМежду тем экономическое и финансовое положение страны продолжало резко ухудшаться. Летом 1931 г. обанкротились Национальный («Данатбанк»), Дармштадский и Дрезденский банки, Чиновничий банк Бремена и др. Прекратились платежи, кредитование, была приостановлена выдача зарплаты. Началось «бегство капиталов» за границу. Повышение Рейхсбанком учетной ставки до 7 % не дало положительного результата. Только с 19 мая по 19 июня золотой запас страны уменьшился на 1 млрд марок. Иностранная задолженность достигла почти 30 млрд марок. Распоряжением правительства временно были закрыты все немецкие банки, что вызвало панику среди мелких вкладчиков, которые толпами собирались у банков, пытаясь получить свои деньги. Санация банковской системы проходила медленно в связи с отсутствием средств.
В июне 1931 г. правительство опубликовало второй чрезвычайный декрет «Об устранении экономических, финансовых и социальных нужд», по которому были вновь урезаны расходы на социальные нужды. Отчисления в фонд страхования по безработице сократились на 30 %, а возрастная планка получающих пособие поднялась с 16 лет до 21 года.
В октябре продолжительность выплаты пособия по безработице была снижена с 26 до 20 недель. Число принимаемых чрезвычайных декретов нарастало. В 1931 г.
их было издано уже 44. Экономическая политика «бережливости» оборачивалась ростом нищеты, которая в политическом плане увеличивала число противников республики.
Финансовое положение страны осложнялось и необходимостью выплаты репарационных взносов и долгов по внешним займам. В июне 1931 г. Гинденбург обратился с личным письмом к американскому президенту Герберту Гуверу (1874-1964) с просьбой о временном замораживании всех германских долгов.
Американское правительство объявило о введении годичного моратория («мораторий Гувера») на все виды платежей по международным долгам и репарациям. Летом 1932 г. , уже после отставки кабинета Брюнинга, мораторий был продлен еще на 3 года.
После этого Германия должна была выплатить в течение 15 лет окончательную сумму репараций в 3 млрд марок. Сумму эту немцы так и не выплатили.
Другой путь преодоления кризиса правительство Брюнинга видело в политике протекционизма. Вслед за США и другими странами Германия активно включилась в «таможенную войну», резко повысив импортные пошлины. В марте 1931 г.
Германия и Австрия подписали соглашение о таможенном союзе. Предусматривалось уничтожение таможенных границ, установление единого таможенного закона и согласованных тарифов. Западная дипломатия расценила это соглашение как аншлюс Австрии и Германии, что противоречило версальским постановлениям и Женевскому протоколу 1922 г.
, запрещавшего аншлюс в форме экономического союза. Дело было передано на рассмотрение Гаагского третейского суда, который 5 сентября 1931 г. объявил аншлюс несовместимым с международными обязательствами Австрии.
За два дня до этого решения Австрия и Германия расторгли таможенный союз. В политических кругах это расценили как крупное поражение Брюнинга.
В рейхстаге фактически сложился единый антиреспубликанский блок из коммунистов и нацистов, которые полностью парализовали его работу. Для этого использовались различные способы, включая выкрики депутатов, обструкцию, шум, дискуссии по процедурным вопросам. Нацисты начинали скандал, как только слово получал коммунист, а коммунисты устраивали шум, как только на трибуну поднимался нацист.
Нередко нацисты покидали зал заседаний, когда выступал «марксист», а коммунисты — когда выступал «фашист». Иногда они покидали зал вместе, как это было в феврале 1931 г. , когда рейхстаг принял закон, ограничивающий возможность злоупотребления депутатским иммунитетом и интерпелляцией.
КПГ и НСДАП выступали иногда единым антидемократическим фронтом и за пределами рейхстага. Летом 1931 г. коммунисты и нацисты выступили на плебисците за роспуск прусского ландтага, который находился под контролем социал-демократов.
Плебисцит потерпел провал, но обнаружил единство политических целей КПГ и НСДАП. Когда же в конце 1931 г. социал-демократы предложили коммунистам сотрудничать в антифашистской борьбе, компартия ответила отказом и начала пропагандистскую кампанию против СДПГ.
Гитлер все более осознавал, что успехи в завоевании рейхстага еще не означают завоевания правительственной власти. Опыт кабинета Брюнинга показал, что важнее завоевать доверие президента и влиятельных политических и экономических кругов, чтобы оказаться у власти. Однако значительная часть политической и финансово-промышленной элиты еще не видела в Гитлере «серьезного» политика и относилась к нему с предубеждением.
С лета 1931 г. Гитлер начал активную кампанию по завоеванию влиятельных кругов страны.
10 октября 1931 г. Гитлера впервые принял Гинденбург, но на президента «богемский ефрейтор» не произвел впечатления крупного политика. В окружении президента говорили, что Гитлер еще может быть назначен министром почт, но только не канцлером.
Лидер нацистов был откровенно расстроен. Но эта встреча оказалась важной не столько внутренним содержанием, сколько внешним эффектом: Гитлер был принят президентом. Под впечатлением этой встречи 11-12 октября в Гарцбурге прошла конференция так называемой «национальной оппозиции» — лидеров правых партий и организаций: НСДАП, НННП, Пангерманского союза, «Стального шлема» и др.
Присутствовали отставные генералы, известные банкиры и промышленники, крупные помещики. Здесь был оформлен союз правых сил, получивший название «Гарцбургского фронта». Несмотря на громкое название, Гарцбургский фронт закрепил скорее существующие противоречия и личные амбиции лидеров правых, чем их единство.
Намерения Гугенберга создать под своим руководством единый блок «национальных сил» натолкнулись на противодействие Гитлера. Фюрер сам претендовал на лидерство в «едином национальном фронте». Несмотря на внутренние распри и скорый развал, Гарцбургский фронт способствовал укреплению материального положения и престижа нацистов среди немецких правых.
27 января 1932 г. в Промышленном клубе Дюссельдорфа Гитлер два с половиной часа выступал перед 300 представителями финансово-промышленной элиты. Это была тщательно подготовленная речь, рассчитанная на авторитарные взгляды присутствующих.
Главная беда заключается в том, убеждал Гитлер промышленников, что демократические принципы современного немецкого государства не соответствуют его частнособственническим экономическим основам. Противоестественно строить политическую жизнь общества на принципах демократии, а экономическую сферу — на авторитете личности. Частная собственность, говорил Гитлер, требует, чтобы и государство основывалось на авторитете личности.
Нельзя добиться величия государства, когда оно находится в состоянии внутреннего разлома, когда 50 % населения голосует за марксистов. Единственной силой, способной их остановить и консолидировать общество, является национал-социалистическая партия. Но для этого немцам придется пройти через «школу железной дисциплины».
Гитлер уходил с трибуны клуба промышленников под аплодисменты присутствующих. Гитлера и капитал соединило убеждение в необходимости авторитарного преодоления веймарской системы. Промышленников не устраивала веймарская демократия с ее социалистами, профсоюзами, коллективными договорами, правами масс.
С нацистским государством они связывали «порядок и дисциплину», свободу бизнеса, налоговые льготы. В партийную кассу НСДАП стали поступать дополнительные средства от промышленников, собственно, как и в фонды других партий.
Следующая глава.
Источники:
