В издательстве «Алгоритм» вышла книга калининградского политолога Александра НОСОВИЧА «Почему Беларусь не Прибалтика». Уже написавший две книги о странах Балтии с характерными названиями «Задворки Европы» и «История упадка», Носович решил под новым углом рассмотреть ту же тему и сравнить эти государства с Белоруссией. Почему именно с Белоруссией и в чью пользу получилось сравнение мы поговорили с автором новинки.
ОТ ЕДИНСТВА К ПРОТИВОПОЛОЖНОСТИ– Александр, прежде всего – Белоруссия или Беларусь?
– Оба варианта с точки зрения русского языка правильные. За годы работы по этой стране и общения с ее жителями я привык говорить Беларусь, и сами белорусы именно этот вариант считают правильным. Но нет ничего страшного в том, чтобы говорить: Белоруссия. Вменяемые белорусы на это не обижаются.
– А есть невменяемые, вроде украинцев, которые требуют говорить «в Украине»?
– Есть и такие. Белорусский национализм существует, и он в самом деле похож на украинский. Носителям националистической идеологии нужно все время оскорбляться и ощущать себя жертвами. Поэтому они могут обидеться и на слово Белоруссия. Хотя всем вроде понятно, что люди говорят, как им привычнее и это не является демонстрацией неуважения. В самом деле похоже на историю с «на/в Украине».
– Сравнение Беларуси с Украиной сейчас особенно актуально. После Майдана все дуют на воду и боятся вслед за одной братской республикой потерять и вторую. Но вы посвятили книгу сравнению Беларуси именно с Прибалтикой. Почему?
– Я понимаю читательский запрос и актуальность темы, поэтому следующую книгу собираюсь посвятить сравнению Беларуси с Украиной и ответить на вопрос, может ли в Минске случиться Майдан. Но перед этим я счел необходимым сравнить Беларусь с Прибалтикой. Потому что они в новейшей истории прошли путь от полного единства к борьбе противоположностей. Еще сто лет назад Беларусь и Литва были единым экономическим и культурным пространством. Никто не видел кардинальных различий между Ковенской, Виленской и Минской губерниями.
В межвоенный и послевоенный период различия уже появляются. А в постсоветское время они становятся полярными. К середине 1990-х годов – после прихода к власти Александра Лукашенко – Беларусь и страны Прибалтики превращаются в антиподов во всех сферах жизни. Они становятся противоположными полюсами постсоветского пространства, при том, что находятся по соседству друг с другом и исторически друг другу близки.
ЛИДЕР ДЕЛАЕТ ТО, ЧЕГО ХОЧЕТ НАРОД– Кстати, какое место в вашей книге занимает Лукашенко?
– На удивление небольшое. Я часто сталкивался при общении с белорусскими коллегами с этим феноменом – против ожидания, все их помыслы и мысли о Беларуси вовсе не вращаются вокруг первого лица. Да, Лукашенко – глава государства, харизматический лидер, он наделен всей полнотой власти, и именно он сделал Беларусь такой, какая она есть. И все-таки дело не в нем, так же как в России дело не в Путине.
Если Лукашенко смог прийти к власти и удерживать ее под колоссальным внешним давлением, то только потому, что он делал то, чего желали сами белорусы. Он создал Союзное государство с Россией, вернул празднование Дня Победы 9 мая, сделал русский язык вторым государственным, запустил заводы – всего этого хотел от него белорусский народ. Если бы Лукашенко этого не делал, то не удержал бы власть. Он – это воплощение воли большинства населения Беларуси, и, чтобы понять Беларусь, надо изучать белорусский народ, а не копаться в психологии одного человека.
– Вот, кстати, и первое различие с Прибалтикой. В Беларуси у власти третье десятилетие один человек, а Литва, Латвия и Эстония – парламентские республики и власть в них меняется часто.
– Прибалтийская «демократия» началась с того, что в Латвии и Эстонии после распада СССР треть населения лишили гражданства. Эти прекрасные вещи – многопартийность, конкурентные выборы, свободная пресса – надо рассматривать с поправкой на то, что все они создавались только для «своих». Большинство русскоязычных изначально не имело права участвовать в выборах.
В Беларуси гражданства никого не лишали. Там никогда не было так называемых «неграждан». Там не было дискриминации населения по этническому или языковому признаку – это единственная бывшая советская республика, в которой русский язык признан вторым государственным.
Что касается свободы слова, то отключение неугодных телеканалов практикуют соседняя Литва. Там есть уголовное преследование за отрицание «советской оккупации». Если человек публично оспаривает официальную трактовку отдельных событий литовской истории, он может сесть на пять лет.
В Беларуси ничего подобного нет. Но принято считать, что Беларусь – это «совок», тогда как страны Прибалтики – Европа. ИЗ УСПЕШНОЙ СТРАНЫ ЛЮДИ НЕ БЕГУТ- Но ведь в Прибалтике жизнь лучше, чем в Белоруссии.
– С чего вы взяли? – Это же очевидно: там выше зарплаты, выше ВВП на душу населения…
– Вычтите из этого ВВП деньги, которые средний литовец или латыш платит за услуги ЖКХ в соответствии с предписанным Еврокомиссией и МВФ принципом стопроцентной оплаты коммунальных тарифов конечным потребителем по рыночной стоимости, и сравните с тем, сколько осталось у белоруса, за которого доплачивает государство. Выйдет, что в массе своей белорусы живут лучше прибалтов.
Для меня самый важный критерий – хотят ли люди жить в этих странах. Беларусь – одна из немногих бывших советских республик, где много лет сохраняется положительное сальдо миграции. Белорусы никуда не эмигрируют, в отличие от латышей с литовцами, из которых треть уже уехала на запад и еще треть собирается.
– Ну, если бы Белоруссия входила в Евросоюз и белорусы имели возможность свободно работать в Германии, как латыши и литовцы, картина была бы другой.
– Украина тоже не входит в Евросоюз, и украинцы тоже не имеют возможности свободно работать в Европе. Тем не менее, после того, как Украина пошла на Майдане по так называемому «европейскому пути» – то есть по пути Прибалтики – только в Польшу уехали работать (в основном, нелегально) более миллиона украинцев. Никакие рабочие визы, границы и прочие барьеры их не остановили. Белорусы в поисках работы границы не штурмуют и соседям-прибалтам, имеющим возможность уезжать жить в Лондон, не завидуют.
Во-вторых, граница с Россией открыта. Можно переезжать жить в Россию сколько угодно. Но белорусы, в отличие от прибалтов, массово не эмигрируют никуда.
Если люди хотят жить в своей стране, то для меня это показатель того, что эта страна успешна. – Вы делаете вывод, что Беларусь и Прибалтика пришли от единства к существованию на разных полюсах. Почему это так важно, чтобы написать на эту тему целую книгу?
– Потому что четверть века нам вбивалось в головы, что Прибалтика – полюс положительный, а Беларусь – отрицательный. «Последняя диктатура Европы» – это не журналистское клише, а официальное определение конгресса США. Главное слово даже не «диктатура», а «последняя». То есть ошибка истории, системный сбой, недобиток. Досадная недоработка западной демократии, которая непременно будет исправлена.
Зато Прибалтика все это время подавалась как образец, на который надо равняться. Единственные бывшие советские республики, которых приняли в НАТО и Евросоюз. Это до сих пор подается как величайшее достижение.
На самом деле говорить, что страны Балтии прогрессивны и успешны, навязывать их как пример для подражания – это величайший обман и жульничество Запада. Чему там можно подражать? Тому, что из этих стран «свалила» половина трудоспособного населения?
Тому, что девять из десяти литовских школьников по достижении совершеннолетия хотят уехать из Литвы? Тому, что эти страны превращаются в дом престарелых?
Население Беларуси с 1991 года сократилось на 7% – можно это сравнивать с депопуляцией в Латвии или Литве, где за четверть века после 1991 года произошла демографическая катастрофа, не имеющая аналогов в новейшей истории? Беларусь, которая в свое время свернула с «балтийского пути» на собственный, белорусский, сейчас смотрится куда привлекательнее. И это тоже нужно зафиксировать и признать.
В советский период Белорусская ССР и «три прибалтийских сестры» имели схожую структуру экономики с преобладанием в ней высокотехнологичной тяжелой промышленности.
После распада СССР экономические пути Беларусии и Прибалтики оказались противоположны: Беларусь создала Союзное государство с Россией и за счет этого сохранила и модернизировала советское индустриальное наследие; страны Прибалтики вошли в Евросоюз и всю свою крупную промышленность потеряли.
В советский период Белорусская ССР и «три прибалтийских сестры» имели схожую структуру экономики с преобладанием в ней высокотехнологичной тяжелой промышленности. После распада СССР экономические пути Беларусии и Прибалтики оказались противоположны: Беларусь создала Союзное государство с Россией и за счет этого сохранила и модернизировала советское индустриальное наследие; страны Прибалтики вошли в Евросоюз и всю свою крупную промышленность потеряли.
Люди покупают газовые плиты «Гефест» и холодильники «Атлант», каждый третий карьерный самосвал и каждый четвертый трактор в мире выпускаются на БелАЗ и МТЗ «Беларус». Беларусь — это страна-аномалия Восточной Европы: если во внутренней политике белорусская аномалия проявилась в недопущении к власти националистов, а во внешней — в отказе идти в Евросоюз и НАТО, то в экономике — в сохранении крупной промышленности.
Зато Литва, Латвия и Эстония свою промышленность уничтожили. Советская Прибалтика была для Советского Союза аналогом Кремниевой долины: продукция прибалтийского экономического района обеспечивала СССР бытовыми электросчетчиками на 80%, телефонными аппаратами — на 53%, вагонами — на 30%, радиоприемниками и магнитофонами — на 23%.
Не просто промышленный, а высокотехнологический промышленный регион: прибалтийские ССР поставляли наукоемкую дорогостоящую продукцию. Сегодняшние Литва, Латвия и Эстония поставляют в основном продукты питания и дешевую рабочую силу. Прибалтийская деиндустриализация — результат соединения объективных причин разрушения производства с осознанными усилиями прибалтийских элит в этом направлении.
Советские (и досоветские) заводы, доставшиеся в наследство Литве, Латвии и Эстонии, были нерентабельны, энергозатратны, нуждались в оптимизации управления, технологической модернизации и последовательной государственной политике, направленной на их сохранение в условиях рыночной экономики.
Но никакой государственной политики правительства Литвы, Латвии и Эстонии не проводили: власти этих стран пустили дело на самотек, вручив судьбу предприятий «невидимой руке рынка». Национальное производство не принималось в расчет при разрыве хозяйственных связей с постсоветским пространством, создании зоны свободной торговли с ЕС, вступлении в ВТО. Вильнюс, Рига и Таллин не лоббировали интересы своего производителя во время переговоров о членстве в ЕС, как это делали чехи и поляки, — Прибалтийские страны готовы были вступить в Евросоюз на каких угодно условиях.
Пришедшим к власти в Прибалтике националистам были невыносимы «советские монстры»: гигантские фабрики и заводы рассматривались ультраправыми только как «наследие оккупации», от которого они обещали избирателям избавляться еще во время борьбы за восстановление независимости в позднюю перестройку.
Поэтому в своих усилиях по ликвидации «наследия оккупации» прибалтийские политики доходили до шагов, направленных непосредственно на уничтожение предприятий.
Правительство Латвии, например, в годы реализации телекоммуникационной реформы отдавало все подряды западным фирмам, не дав ни одного заказа латвийскому заводу ВЭФ, созданному первым латвийским правительством на первом году существования Латвийской республики (1919) как раз для коммуникационной реформы. Неудивительно, что от легендарного завода, на котором трудились 20 тысяч человек, ныне остались пустыри и развалины.
None В условиях системного кризиса 1990‑х годов Беларусь бросила все силы на сохранение своего индустриального потенциала и теперь может поставлять на внешние рынки бытовую технику и продукцию машиностроения, а не гастарбайтеров.
Оставшаяся после распада Советского Союза крупная промышленность была осознана как национальное достояние Беларуси, и ее сохранение стало национальной идей. Александр Лукашенко пришел к власти на простом обещании «запустить заводы».
Для возрождения промышленного производства Беларусь в середине 1990‑х годов отошла от стандартного пути реформирования бывших социалистических стран. Была заблокирована приватизация крупных предприятий, фабрики и заводы в условиях кризиса получили финансовую поддержку от государства. Государственный сектор сохранил доминирующие позиции в экономике.
None В условиях системного кризиса 1990‑х годов Беларусь бросила все силы на сохранение своего индустриального потенциала и теперь может поставлять на внешние рынки бытовую технику и продукцию машиностроения, а не гастарбайтеров.
Оставшаяся после распада Советского Союза крупная промышленность была осознана как национальное достояние Беларуси, и ее сохранение стало национальной идей. Александр Лукашенко пришел к власти на простом обещании «запустить заводы».
Для возрождения промышленного производства Беларусь в середине 1990‑х годов отошла от стандартного пути реформирования бывших социалистических стран. Была заблокирована приватизация крупных предприятий, фабрики и заводы в условиях кризиса получили финансовую поддержку от государства. Государственный сектор сохранил доминирующие позиции в экономике.
Минобороны Польши: Граница Речи Посполитой должна проходить восточнее Смоленска – все, что надо знать о планах Варшавы
Если России нужны хорошие отношения, она должна согласиться на восстановление Речи Посполитой, с передачей Польше земель Украины, Беларуси и части самой РоссииВо всяком случае, так официально заявил экс-заместитель министра обороны Польши Ромуальд Шереметьев. «Должна быть создана Речь Посполитая, которая включит в себя Беларусь и Украину, а польско-российская граница будет проходить под Смоленском, а еще лучше — за Смоленском ” – сказал он. Только в этом случае Москва может рассчитывать на нормализацию отношений с Варшавой и Евросоюзом. При условии, конечно, отказа от проведения имперской внешней политики. Такая ностальгия по государству, история которого закончилась еще во второй половине XVIII века, может показаться трогательно-смешной, если бы ряд моментов, активно разыгрываемых на протяжении десяти лет.
Майдан на Украине начинался с формирования конкретной идеи, которая была сформулирована в известной книге “Украина – не Россия”. Чем все закончилось – известно. Точно также идею нового польского “междуморья” в 2005 году сформулировал польский историк и этнограф Ярослав Лещинский в своей книге «Речь Посполитая Четырех Народов».
Автор изящно обосновывал план по идейному сплочению украинского, белорусского, литовского и польского народов, с последующим выходом на политическую интеграцию в единое государство. Естественно, под польским общим руководством. С тех пор идея живет собственной жизнью и даже набирает обороты.
Прибалтийские лимитрофы, кроме разве что Эстонии, все больше экономически, а значит постепенно и политически, объединяются вокруг Польши в надежде на большее влияние в Евросоюзе. Прежде всего, в вопросах распределения дотаций. Украина убедилась в невозможности “вступить в ЕС” обычным способом и также в целом рассматривает вариант интеграции с Польшей как, пусть не бесспорную, но в целом вполне возможную альтернативу.
Вопрос с Беларусью менее очевиден. Однако по мере нарастания актуальности российско-белорусских интеграционных вопросов, там точно также усиливаются и центростремительные движения. Хотя внешне они позиционируются как желание сохранить независимость страны, по факту речь идет о максимально возможной интеграции “в Европу”.
В качестве идейной основы которой разыгрывается активно рекламируемая в белорусской оппозиции идея некоей “литвинской народности”, якобы вытекающей из той же самой истории Речи Посполитой. Так что в целом идея не так уж и смешна. По крайней мере, рост частоты и “громкости” таких заявлений, пусть и косвенно, свидетельствует о ее поддержке со стороны США.
Подобное объединение по экономической мощи могло бы превзойти ВВП Италии, а значит, с учетом Brexit, способно вывести Польшу на третье место в ЕС по политической значимости. В то же время складывающиеся процессы выводят Варшаву на позицию крупнейшей по численности и даже сильнейшей по вооружению, армию континентальных стран НАТО. Что превращает ее в удобный инструмент давления на Россию.
Безусловно, о начале какой-либо немедленной интеграции сейчас речь не идет. Однако десять лет назад идея обсуждалась разве что в узком кругу националистически настроенной польской интеллигенции. Пять лет назад она уже не воспринималась в штыки в Прибалтике.
Год назад “вступить в Жэчь” больше не пугало изрядную частью украинцев, уставших от войны и разочаровавшихся в собственной незалежности. Определенно складывается тенденция.
Источники:
