В общей картине эпохи конца XVHI — XIX вв. наблюдаются два одновременно действующих процесса: развитие национальных литератур и искусства и образование того, что мСжет быть названо условно «региональными» (т. e. объединяющими ряд стран и народов) литературой и искусством. Развитие национальных литератур и искусства обусловлено развитием национальной буржуазии и укреплением наций; образование региональных литератур и искусства вызвано однородностью для многих народов их социально-экономической системы и широким развитием разнообразных связей между ними. Можно говорить, например, о романтизме не только французском, немецком, английском, но и общеевропей- ском,.или о бетховенском периоде не только в истории музыки родной страны великого автора 9-й симфонии, но и в истории всей европейской музыки XIX в. B разных странах и тот и другой процесс развертывался по- своему. Кроме того, в XIX в. проявлялся общий закон неравномерности общественного развития. Среди европейских капиталистических стран были в это время передовые, такие как Франция, Великобритания, Нидерланды, были и отстававшие, напримерИспания, Россия. Из восточных стран первой вступила на путь капиталистического развития Япония, да и то лишь в 70-х годах, после революции Мэйдзи 1868 г. B других странах Азии — Китае, Турции, Иране и пр. — капитализм не мог пробить себе дорогу, так как правители этих стран были больше подвержены традиционным, сложившимся в феодальную эпоху, укладам общественной жизни. Некоторые страны Востока существовали на положении колоний, как, например, Индия и Индонезия, а некоторые народы входили в состав многонациональных государств как подчиненная их часть, например арабы под властью Османской империи. Общность литературы и искусства у Народов Востока основывалась не на однородности социально-политической системы, как это было в странах Европы, а главным образом на давних культурных связях, проистекавших из прежнего государственно-политического объединения, а в ряде случаев — из религиозной общности и языкового родства. Так, индийская «Рамаяна» стала в различных вариантах и обработках достоянием народов Индокитая и Индонезии. Культурные и религиозно-нравственные китайские традиции, оказав большое влияние на Японию, содействовали развитию лйтературы и искусства Японии с середины ХѴП до середины XIX в. Знаменитые китайские романы «Троецарствие», «Речные заводи» и многие другие становятся в Японии не только хорошо известными в подлиннике, но и воспроизводятся в японских переделках, обработках, подражаниях. Наиболее быстро догоняя основные тенденции в общемировой культуре, развивались в данный период национальные литературы и искусства в большинстве стран Европы, а в таких странах Азии, как Турция, Иран, Китай, они только начинали складываться в национальные (особняком стояло искусство Японии). Ho общее направление процесса было одним: на том или ином уровне, теми или иными темпами литература и искусство даже в странах, отставших от мирового развития, неуклонно шли к национальному этапу своего существования или укрецлялирь на этом пути. Общей чертой развития мировой культуры в XIX в. был неуклонный рост международного культурного обмена. Он происходил благодаря стремительному развитию мировых экономических контактов, а также совершенствованию средств транспорта, связи и взаимной информации. Созывались первые международные конгрессы, устраивались международные, выставки, расширялось число переводных изданий, росло количество людей, изучавших иностранные языки. Наиболее существенно на мировые тенденции в литературе и искусстве повлияли экономически развитые страны Европы, проникая в страны Азии и Африки и подчиняя их. Посредником служила сначала немногочисленная, но в дальнейшем все более возраставшая в числе и влиянии молодая буржуазная интеллигенция Востока, особенно та ее часть, которая получала образование непосредственно в западных странах. Нередко в восточной стране, где еще полностью господствовали свои традиции во всех сферах культурной жизни, появлялись прозаики и поэты, стремившиеся писать так, как писали законодатели литературной моды во Франции или Англии. Страны Европы, значительно опередившие Восток в смысле общеисторического и, в частности, культурного развития, давали культуре Востока больше, чем брали от нее. Недаром в странах Азии происходил процесс, который получил наименование «европеизации». Впрочем, хоть и не так сильно, но наблюдался процесс мирового культурного обмена в обратном направлении. Этот процесс происходил и в более ранние эпохи мировой истории, однако в XIX в. развернулся с особой силой. Процессу обмена культурными ценностями содействовали наиболее демократичныеписатели, поэты и художники. Гете в очень важный момент своей творческой жизни создал «Западно-восточный диван», с появления которого устанавливается его новый поэтический стиль. «Восточные мотивы» Гюго открыли эру романтизма во французской поэзии; без «Восточных цоэм» нельзя представить себе Байрона; «Язык и мудрость индийцев» Фр. Шлегеля, сказки Гауфа, ориенталистскаяпоэзия Рюккерта, Платена и др. — все это составляло важные вехи в истории немецкой литературы. Арабские сюжеты сыграли огромную роль в формировании французской романтической живописи (Делакруа, Шассерио). B 60-х годах XDC в. т. e. в конце рассматриваемого периода, европейская и американская живопись начинают испытывать влияние японского искусства, сыгравшего большую роль в творчестве Манэ, Дега, Уистлера. Специфические лады восточной музыки, перенесенные на европейскую почву, создали в музыке многих композиторов Европы так называемый «восточный стиль», проявившийся, например, в «Руслане и Людмиле» Глинки, «Демоне» А. Рубинштейна и др. Развитие литературы и искусства в странах Европы, а также в США в данный период проходило под знаком борьбы и последовательной смены трех основных художественных направлений: классицизма, романтизма и реализма.
§ 4. Региональная и национальная специфика литературыГлубинные, сущностные различия между культурами (и, в частности, литературами) стран Западай Востока, этих двух великих регионов, самоочевидны. Оригинальными и самобытными чертами обладают латиноамериканские страны, ближневосточный регион, дальневосточные культуры, а также Западная и Восточная (по преимуществу славянская) части Европы. Принадлежащие западноевропейскому региону национальные литературы, в свою очередь, заметно друг от друга отличаются. Так, трудно представить себе, скажем, нечто подобное «Посмертным запискам Пиквикского клуба» Ч. Диккенса, появившимся на немецкой почве, а что-то сродни «Волшебной горе» Т. Манна — во Франции.
Культура человечества, включая ее художественную сторону, не унитарна, не однокачественно-космополитична, не «унисонна». Она имеет симфонический характер[900]: каждой национальной культуре с ее самобытными чертами принадлежит роль определенного инструмента, необходимого для полноценного звучания оркестра[901].
Для понимания культуры человечества и, в частности, всемирного литературного процесса насущно понятие немеханического целого, составляющие которого, по словам современного востоковеда, «не подобны друг другу, они всегда уникальны, индивидуальны, незаменимы и независимы». Поэтому культуры (стран, народов, регионов) всегда соотносятся как дополняющие: «Культура, уподобившаяся другой, исчезает за ненадобностью»[902]. Та же мысль применительно к писательскому творчеству была высказана Б. Г. Реизовым: «Национальные литературы живут общей жизнью только потому, что они не похожи одна на другую»[903].
Все это обусловливает специфичность эволюции литератур разных народов, стран, регионов. Западная Европа на протяжении последних пяти-шести столетий обнаружила беспрецедентный в истории человечества динамизм культурно-художественной жизни; эволюция же других регионов сопряжена со значительно большей стабильностью. Но как ни разнообразны пути и темпы развития отдельных литератур, все они перемещаются от эпохи к эпохе в одном направлении: проходят те стадии, о которых мы говорили.
Следующая глава.
Литературные памятники являются важным элементом в культуре любого цивилизованного народа. Литература отражает не только определенную историческую ситуацию, но и общественное сознание, настроение, характерные для этого периода. Кроме этого, литература воспроизводит и сам портрет народа. Литературу, выражающую народный дух, принято называть «народной». Однако в литературоведческих работах часто отождествляют литературу народнуюс литературой национальной. Но это разные понятия: к первой можно отнести творчество писателей разных национальностей, которые освещают темы народной жизни, поднимают проблемы народа (который многонационален). Национальная литература – это литература определенной нации, где также затрагивается народная тема, но с акцентом на особенности менталитета.
Существует еще и другая литературная градация. Территория любого государства состоит из нескольких регионов, отличающихся друг от друга рельефом, климатом, бытовым укладом, социальной средой и др. Произведения, созданные в одной местности и отразившие ее уникальность, принадлежат к региональной литературе.
Работы по изучению национальной и региональной литературы в отечественной науке появились относительно недавно (в последней четверти XX века). При этом региональный аспект в теоретическом плане изучен меньше, чем национальный. Однако в творчестве многих писателей обнаруживаются эти аспекты, сознательно или нет, включенные в произведения. Термин «национальная литература» шире литературы региональной. Следуя работам ученых‐литературоведов (отождествляющих «народную» и «национальную» литературу), определим основные признаки этого понятия. Главный компонент национальной литературы – отражение в ней особенностей менталитета какого‐либо этноса. Психологический портрет нации, моральные нормы, связь с природой – все это, так или иначе, присутствует в произведениях о народе как едином целом.
Также важна историческая составляющая. В литературе любой страны можно проследить отношение общества к своему прошлому непосредственно через произведения искусства, в частности, на примере художественных текстов.
Русская национальная литература всегда отличалась гуманностью, человеколюбием, победой добра над злом. Произведения о народе нередко построены на православных канонах. События чаще всего происходят на фоне конкретной исторической ситуации. Характеры персонажей наделены как отрицательными (лень, медлительность), так и положительными (отзывчивость, щедрость) чертам, свойственными русскому менталитету.
В национальную литературу входят литературы региональные. По поводу последнего термина существует несколько мнений. Например, А.Н. Власов включает в региональную литературу произведения, «созданные местными авторами и востребованные местными читателями»[1]. В «Литературной энциклопедии терминов и понятий» (2001) региональная литература понимается как совокупность «произведений писателей, концентрирующих свое внимание на изображении определенной местности (обычно сельской) и людей, ее населяющих»[2].
Помимо этого, литературоведы предлагают синонимичные понятия термину «региональная литература». Так, в «Литературном энциклопедическом словаре» (1987) зафиксировано понятие «местный колорит» (от франц. couleurlocale) как «воспроизведение в художественной литературе особенностей национального быта, пейзажа, языка, свойственных сугубо определенной местности или области»[3]. В этом же издании приводится ссылка на бытоописательную тенденцию костумбризма (от испан. сostumbrismocostumbre – нрав, обычай), в котором запечатлено «стремление к максимально точным описаниям природы, особенностей национальной жизни, нередко – с идеализацией патриархальных нравов и обычаев»[4]. Отчасти однородным с костумбризмом понятием становится и веризм (от итал. vero – правдивый). Веристы при описаниях быта малоимущих социальных слоев, как известно, широко использовали народный язык и его диалектные проявления, что было необходимым средством иллюстрации натуралистической близости описываемых явлений и событий к реалиям не приукрашенной художественными средствами истинной человеческой природы. Кроме этого, существуют понятия «риджионализм», «веритизм», «зональная литература» и др.
Несмотря на явные различия, названные определения образуют синонимичный ряд региональной литературы, где общий признак – географическое и социальное описание какой‐либо местности.
Воплощение национального и регионального аспекта можно проследить на примере книги А. П. Чехова (1860–1904) «Остров Сахалин» (1895).
Известное не только в России, но и за рубежом, это произведение открыло миру русскую душу, сострадающую и сочувствующую. Сострадание, умение видеть боль другого – русские национальные черты. В «Острове Сахалин» эти качества показаны через ощущения автора.
С первых впечатлений писателя об острове и далее на протяжении всего произведения можно уловить переживания А. П. Чехова о каторжных, вольных поселенцах, об острове как части России, а также о самой России.
В книге «Остров Сахалин» нашла отражение, прежде всего, тяжелая жизнь каторжан и поселенцев, у которых «чувствуется отсутствие чего‐то важного»[5]. Каторжанам «не достает прошлого, традиций»[6], у них «нет обычаев»[7], «а главное, нет родины»[8]. Такому настроению способствуют климатические условия («Хорошая погода бывает здесь очень редко»[9]), особенности рельефа («берег совсем отвесный, с темными ущельями и с угольными пластами… мрачный берег!»[10]). Почти каждый прибывший на Сахалин руководствуется фразой: «У нас в России лучше»[11]. Это сравнение создает еще больший разрыв между материком и островом, отделяет Сахалин от России.
В чеховской книге часто встречается скрытое противопоставление «русский – нерусский», своеобразная антитеза «Россия – Сахалин». Этот художественный прием заявлен на первых страницах произведения во время посещения А.П. Чеховым Николаевска. Из‐за отсутствия в городе гостиницы писатель обедал в собрании, где стал невольным свидетелем разговоров находившихся там посетителей. «Если внимательно и долго прислушиваться, – делает выводы А.П. Чехов, – то, боже мой, как далека здешняя жизнь от России! <…> во всем чувствуется что‐то свое собственное, не русское <…> не говоря уже об оригинальной, не русской природе, мне всё время казалось, что склад нашей русской жизни совершенно чужд коренным амурцам <…> и мы, приезжие из России, кажемся иностранцами» даже «нравственность здесь какая‐то особенная, не наша»[12] (Курсив наш. – Т. П.) А.П. Чехов, подобно другим жителям центральной России, не ассоциирует остров с материком как частью Российского государства. Для него Сахалин – это неизведанная, другая земля. А.П. Чехов часто употребляет сочетания «на наш русский аршин»[13], «в наших русских деревнях»[14], «русское поле»[15], «русский царь»[16] и др., проводя параллель между Россией и не‐Россией, большой и малой землей.
Однако на острове писатель видит и то, что роднит его с Российским государством, – веру, благодаря которой люди не дают себе опуститься, преодолевают нечеловеческие мучения, а, преодолев их, начинают жить сначала. Для верующих на Сахалине возведены церкви. И А.П. Чехов часто упоминает их: «На берегу несколько домиков и церковь»[17]; «в шести верстах от Дуэ <…> по соседству мало‐помалу стала вырастать резиденция: помещения для чиновников и канцелярий, церковь <…>»[18]; «главную суть поста составляет его официальная часть: церковь, дом начальника острова, его канцелярия»[19]; «серая деревянная церковь»[20]; «белеет церковь, старой, простой и потому красивой архитектуры»[21] и др. Как видно из примеров, описание какого‐либо поселения, поста А.П. Чехов нередко начинает именно с указания на наличие или отсутствие церкви, что свидетельствует о важности веры в духовной жизни людей. Отметим, что на Сахалине жили представители различных конфессий и вероисповеданий (остров был и остается полинациональным), которые, однако, мирно соседствовали друг с другом. Вот как об этом пишет А.П. Чехов: «Католики жаловались мне, что ксендз приезжает очень редко, дети подолгу остаются некрещеными, и многие родители, чтобы ребенок не умер без крещения, обращаются к православному священнику <…> Когда умирает католик, то, за неимением своего, приглашают русского священника, чтобы он пропел «Святый Боже»[22].
Затронув религиозную тему, нельзя не сказать о такой особенности Сахалина, как его многонациональность (что и является причиной большого количества религий на острове). Богатый этнический состав Сахалина обусловлен тем, что к ссылке приговаривали независимо от национальной принадлежности. «Здешние жители, – описывает А.П. Чехов одну из деревень, – это беспорядочный сброд русских, поляков, финляндцев, грузин <…>»[23]. С одной стороны, такое смешение не мешало поддерживать человеческие отношения, а, наоборот, способствовало ассимиляции культур; с другой – люди не стремились обживать эту землю, так как для каждого она была чужой, временным, как в это верили люди, местом пребывания. «Здешние сельские жители еще не составляют обществ. Взрослых уроженцев Сахалина, для которых остров был бы родиной, еще нет, старожилов очень мало, большинство составляют новички; население меняется каждый год; одни прибывают, другие выбывают; и во многих селениях, как я говорил уже, жители производят впечатление не сельского общества, а случайного сброда. Они называют себя братьями, потому что страдали вместе, но общего у них все‐таки мало и они чужды друг другу. Они веруют не одинаково и говорят на разных языках. Старики презирают эту пестроту и со смехом говорят, что какое может быть общество, если в одном и том же селении живут русские, хохлы, татары, поляки, евреи, чухонцы, киргизы, грузины, цыгане?…»[24].
На Сахалине, который увидел А.П. Чехов, не было определенного уклада, каждый из поселенцев и каторжан жил по‐своему. Пример этому – описание А.П. Чеховым сахалинского быта: «На Сахалине попадаются избы всякого рода, смотря по тому, кто строил – сибиряк, хохол или чухонец, но чаще всего – это небольшой сруб <…> без всяких наружных украшений, крытый соломой <…> Двора обыкновенно нет. Возле ни одного деревца. <…> Если есть собаки, то вялые, не злые <…> И почему‐то эти смирные, безобидные собаки на привязи. Если есть свинья, то с колодкой на шее. Петух тоже привязан за ногу.
– Зачем это у тебя собака и петух привязаны? – спрашиваю хозяина. – У нас на Сахалине все на цепи, – острит он в ответ. – Земля уж такая»[25].
«Такая» – значит, иная, другая, чужая. Нежелание людей признавать остров частью России объяснимо его назначением. Сахалин как место ссылки на рубеже XIXXX веков вызывал у русских негативные эмоции, страх, вселял ужас. Тяжелые впечатления способствовали аналогичному восприятию писателем сахалинской природы. «С высокого берега, – пишет А.П. Чехов, – смотрели вниз чахлые, больные деревья; здесь на открытом месте каждое из них в одиночку ведет жестокую борьбу с морозами и холодными ветрами, и каждому приходится осенью и зимой, в длинные страшные ночи, качаться неугомонно из стороны в сторону, гнуться до земли, жалобно скрипеть, – и никто не слышит этих жалоб»[26]. Как природные жалобы остаются без ответа, так и стоны людей, караемых законом и окружающей действительностью, не доходят до высокого начальства. Но чеховские сахалинцы, словно деревья, отстаивают своё право на жизнь, а порой и на существование. Таким удручающим настроением пронизан весь «Остров Сахалин», потому что так прочувствовал Сахалин А.П. Чехов.
Таким образом, в путевых записках А.П. Чехова «Остров Сахалин» можно условно выделить «большой» (Россия) и «малый» (Сахалин) миры, «центральный» и «региональный» концепты, которые воплотились в следующих признаках:
1) особенностях русского менталитета. Первые впечатления иной, «не русской» жизни от Николаевска меняются у А.П. Чехова по мере узнавания реальной ситуации на Сахалине. А.П. Чехов видит воров, убийц, опустившихся в нравственном и физическом смысле людей. Но, в то же время, ему открывается каторжанин верующий, терпимый, любящий Россию. Писатель видит на острове своеобразную модель Российского государства, где важную роль играет церковь и где мирно уживаются представители разных этнических групп. В этом проявляются такие черты русского человека, как соборность и толерантность;
2) исторической достоверности. А.П. Чехов в письменной форме зафиксировал историю каторги в ее наиболее активный период. Книга произвела переворот в общественном сознании, так как была создана очевидцем тех событий;
3) социальной составляющей. Население острова полинационально. Это благоприятствует взаимопроникновению и обогащению культур, учит видеть в человеке личность без внимания к этнической принадлежности. Формируется особый микроклимат. Но, несмотря на то, что осужденным предстоит провести на острове определенную часть своей жизни, Сахалин остается для людей временным пристанищем, что накладывает отпечаток на все сферы быта, объясняя бесхозяйственность, равнодушное, потребительское отношение к природным богатствам острова;
4) природном компоненте. Удрученный тяжелыми обстоятельствами ссыльных, А.П. Чехов уделил мало внимания сахалинской природе. Но и тем немногочисленным описаниям, отразившим уникальность сахалинского климата и ландшафта, присущи серые, унылые, безрадостные тона.
Книга А. П. Чехова «Остров Сахалин» – не столько о каторге и ее нравах, сколько о русском обществе в целом, о его моральной и нравственной стороне в несколько иных условиях.
[1] Рябининские чтения ’95: Материалы международной научной конференции «Рябининские чтения-1995». Сборник научных докладов // Музей‐заповедник «Кижи». – Петрозаводск, 1997.
С. 12.
None [3] Вентцель Т. В. Местный колорит // Литературный энциклопедический словарь / Под общ.
ред. В. М.
Кожевникова и П. А. Николаева.
– М. , 1987. С.
None [5] Чехов А. П. Остров Сахалин (Из путевых записок).
– Владивосток – Южно‐Сахалинск, 2010. С. 41.
None [7] Там же.
None [9] Там же. С. 22.
None [11] Там же. С. 35.
None [13] Там же. С. 88.
None [15] Там же. С. 117.
None [17] Там же. С. 22.
None [19] Там же. С. 51.
None [21] Там же. С. 142.
None [23] Там же. С. 110.
None [25] Там же. С. 41.
[26] Там же. С. 86.
Источники:
